Комментарии Евгении Шамис для газеты «Профи», Калининград
Молодежь нового времени. В каждой стране их называют
по-разному — «NEET», «Ni-Ni». В России это поколение «Ни-ни».
Они нигде не учатся и не работают.
Сюда попали две категории: 15– 19 лет и 20–24 года. По данным Росстата, на начало 2017 года в обеих группах было зарегистрировано 14,5 миллиона человек. Из них порядка 10 процентов — в «свободном» поиске. В других странах таких «резервистов» больше в несколько раз.
В Калининградской области за аналогичный период их 103 600, а не занятых около 2,5 процента, причем количество не трудоустроенных в возрасте 20–24 года больше в пять раз, чем подростков.
Причин для паники нет, но разобраться в ситуации необходимо. Для полной картины поведенческих тенденций журналисты нашего издания собрали экспертные мнения.
Евгения Шамис — основатель и координатор «RuGenerations — Теория поколений в России», генеральный директор «Sherpa S Pro»:
– В группу риска попали представители двух поколений –Пограничники (Хоумлендеры/Миллениумы) и Миллениумы. Надо сказать, что незанятой молодежи немного, но важно понять причины.
Первая — неопределенность настоящего и будущего. Миллениумы уже со школы услышали огромное количество посылов о том, что многое из того, что они изучали, им не пригодится. Образовательные учреждения были перегружены контролем (ЕГЭ), и все это привело к тому, что в момент формирования у ребенка картины мира не появилось четкого понимания будущего, и этические стимулы остались не ясны. Школа стала в большей степени институтом обучения и перестала быть поддержкой. С ребятами не проговорили ключевые понятия
жизни (дружба, честность), правильные действия (например, как быть хорошим человеком), в итоге у них не сформировалось четкого понимания себя не только в будущем, но даже в настоящем. Эта ситуация и повлияла на оба поколения.
Вторая — неясность картины профессий современного мира. Появилось много новых специальностей, но по ним пока нет достаточного количества разъяснений и обучающих программ. Сложно подросткам, которые выбирают профессию. Здесь основная проблема в том, что нужно рассказывать об осовременивании старых профессий и о новых, но более детально.
Третья — страх. Например, любят рассуждать о том, как страшно будет жить в новом роботизированном мире. Тут важно давать взгляд с разных сторон: помимо рисков, показывать, формировать больше сценариев для понимания, что я могу сделать в новых условиях, как мне надо к этому подготовиться.
В России сейчас нет проблемы с трудоустройством, есть проблема не занятости. Это усиливается быстро меняющимся миром и стремительной динамикой технологических процессов. В этих условиях неопределенность, отсутствие озвученных возможностей самореализации мешают. Учитывая, что молодежи у нас в целом немного, на данный момент не хватает сильных ребят на целом ряде специальностей, которые бы создавали зону рывка.
Дмитрий Судаков — руководитель проекта «Атлас новых профессий» (г. Москва):
– У нас не было задачи, чтобы все 186 профессий попали в справочник. Атлас — это профориентационный инструмент и рассчитан до 2030 года. В XXI веке точного определения профессии нет. Здесь нужно четко понимать, что мы исходим из логики не того, что написано в трудовой книжке, а из тех тенденций, которые уже сейчас начинают проявляться. Практически все эти виды деятельности не только существуют, но и работают. Например, сити-фермер, космобиолог. Мы говорим, что эта специальность есть и она перспективна, чтобы подростки понимали всю широту их выбора.
Разъяснение: Есть энтузиасты, которые это делают. Калининград в этом смысле продвинутая область. В 2016 году на семинаре мы проектировали будущее с педагогами, у вас есть Кванториум в БФУ им. И. Канта. Но в целом не хватает содержания, это одна из основных причин появления атласа — обеспечение содержания, но его нужно еще донести. Мы разработали большой набор игр и уроков по профориентации, чтобы педагогу дать способ разговаривать с детьми, и калининградцы уже в этой программе участвуют.
Татьяна Ананьева — директор по развитию «Апостроф-медиа» (г. Москва):
– Нужно четко разделять — есть явная безработица, где люди встают на биржу, и скрытая, когда человек работает, но неофициально или имеет другие виды занятости. Молодежь может сидеть дома, чаще в ожидании хорошего предложения, но это больше отдельный случай конкретного человека.
В сравнении с Европой у нас невысокий уровень безработицы, устроиться можно. Для России проблема — хорошие кадры. За качественных выпускников идет борьба. Причины незанятости в группе 15–19 лет: эта категория редко выходит на рынок труда, обычно они продолжают обучение, а парни идут в армию. Кроме того, молодежь может себе позволить дольше определяться с будущим. Особенно девушки, так как над ними не висит «дамоклов меч» армии. Военная служба — сильный стимулирующий фактор для поступления в вузы, и, если его убрать, уровень проникновения высшего образования перестанет быть таким чрезмерно высоким. И это было бы хорошо для экономики. А вот вузам это выгодно, из-за демографической ямы они с трудом заполняют даже бюджетные места.
Причины безработицы в группе 20–24 года: альтернативные способы занятости (принято оттягивать момент трудоустройства за счет продолжения учебы, к примеру), малая мобильность (нет установки «жить, где работаешь»), нет желания выходить из зоны комфорта (возможность быть на содержании).
Для сегодняшней молодежи принцип «одна жизнь — одна работа» уже не действует. Мультикарьера — это современная реальность. Профориентация — это классический пример — теряет свою актуальность, потому что направления часто меняются или даже исчезают. Более гибкая система подготовки — профнавигация, которая показывает подростку разные пути исходя из его природных данных. Нужно двигаться по обоим направлениям, что и делают «умные» компании, которые сегодня активно работают с молодежью.
Но надо понимать, что сейчас подрастает поколение, где будет больше детей и, соответственно, возрастет конкуренция на поступление в вузы. С другой стороны, с развитием онлайн-обучения и готовностью работодателей в будущем принимать во внимание эти дипломы можно эту ситуацию исправить (если, конечно, убрать фактор армии). В целом все неплохо. Растет продвинутое поколение, но надо понимать, что для них опыт старших не релевантен. Здесь проблема скорее в нас: мы не можем им ничего дать. Поэтому я бы рекомендовала родителям больше уделять внимания развитию у ребенка ответственности, меньше заботиться о нем и давать возможность как можно раньше начинать работать. Потому что ранняя профессионализация — это один из лучших способов найти себя в этом мире.
Сергей Богданов — основатель, директор YellowRockets (г. Самара):
– Наша компания делает более 100 ивентов для стартапов в год. Работаем с разными возрастными категориями. Если говорить о молодежи, то среди них довольно высокий процент заинтересованности в начинании новых проектов, но количество успешных стартапов меньше, например, в сравнении с категорией 35+. Кстати, согласно статистике Кремниевой Долины, средний возраст успешного стартапера растет. Сейчас он около 40 лет. За пятилетнюю практику у меня был только один успешный случай в группе 15–19 лет. В диапазоне 20–24 года есть удачные стартапы, но таких, которые бы вырастали в глобальную историю, немного. Но это не показатель того, что молодежь не хочет, наоборот, они более мобильны и свободны, любят рисковать, просто успешным в среднем становится 6–7-й проект, а сделать столько попыток до 20 лет сложно. Но начинать пробовать себя в бизнесе нужно как можно раньше.
Для России сейчас время молодых, они с большей готовностью открывают свое дело. И у них в тренде такие технологии, как: блокчейн, искусственный интеллект, виртуальная и дополненная реальность, машинное обучение.
Екатерина Вайнберг — руководитель предпринимательских программ, Центр Предпринимательства (г. Москва):
– Мы занимаемся развитием бизнеса и предпринимательской экосистемы в России. Представлены в 10 городах. Соединяем растущие компании и инвесторов, помогаем найти менторов молодым основателям, проводим образовательные программы. Несмотря на то, что мы работаем в основном с предпринимателями от 24 лет, можно отметить растущую активность молодых людей в основании собственного дела. Во многом это зависит от наличия ролевой модели, то есть успешного предпринимателя, на которого можно равняться подросткам в регионе, а также активной университетской среды.
По количеству самых молодых основателей лидируют: Томск, Москва, Тюмень, Новосибирск, Санкт-Петербург — города с развитой университетской средой.
С точки зрения трудоустройства сегодня наблюдается некоторая растерянность молодого поколения: рынок не предлагает достаточного количества качественных интересных рабочих мест с возможностью карьерного роста. Молодые это понимают, а работать в «уходящих в прошлое» структурах не хотят. При этом не все готовы начать собственный бизнес, так как мощная бизнес-культура и престиж быть предпринимателем у нас еще не сформировались. Довольно непросто привлечь финансирование, сложно найти наставника, который помог бы пройти через все подводные камни.
Есть и другой нюанс: большинство не воспринимают серьезно молодых людей без существенного опыта работы, даже если у ребят хорошая идея. У нас деловая культура более формальна и менее восприимчива к молодым. Из-за этого мы глобально теряем стратегически в общей экономической конкурентоспособности, потому что будущее формируется именно в головах у молодых.